Евгений Полянцев: «Я сел писать традиционный роман XIX века» XII-MMIV - 28.11.2004
Руководитель проекта: Е.В. Полянцев Архитекторы: О.В. Кирпичева, С.А. Агеев, А.П. Андрианова, А.Л. Вышинский, М.К. Генсицкая, Т.В. Донцова, Я.Д. Карпинская, Е.А. Мовчан (консультации по интерьеру), Поляков С.К. («Охотничий дом» – ведущий архитектор), А. Росс
Боковой фасад загородного дома
Архитектор Евгений Полянцев строит в Подмосковье большую усадьбу. Об особенностях современного усадебного строительства он рассказал в интервью Григорию Ревзину.
Григорий Ревзин Итак, вы возрождаете жанр усадьбы.
Евгений Полянцев Можно считать это усадьбой, хотя за термином «усадьба» стоит развитая хозяйственная и административная функция. Так что строго говоря, это все-таки дача, отягощенная дополнительными функциями. Но внешняя атрибутика парадной части усадьбы присутствует полностью – парк, аллеи, главный дом, службы, павильон в парке. Парк, как это было принято в подмосковных усадьбах, делится на две части, регулярную и пейзажную. Все здания уже практически выстроены.
Г.Р. В принципе, это называется подгородняя усадьба. Идея принадлежит заказчику или вам?
Е.П. Я в свое время написал диссертацию «Особенности архитектуры подмосковных усадеб XVIII – начала XX веков». Но желания войти в одну реку дважды не было, это задача натянутая. Была просьба заказчика. Она не выражалась в конкретных решениях генерального плана, но меня заставили «присягнуть» на определенных исторических образцах. У заказчика были серьезные опасения, что иначе работа будет дрейфовать в сторону современной архитектуры. Это ему не нравилось. У меня несколько раз было желание отказаться, но привлек размах работы, возможность создать ансамбль.
Г.Р. Такое ощущение, что вы как-то отгораживаетесь от своей работы. Почему вы считаете задачу «натянутой»?
Е.П. Даже вы в одной из статей пишете, что классицистическая архитектура сегодня ассоциируется с отсутствием творчества. И то, как сформулировал стилистическую задачу заказчик, заставило задуматься, надо ли в эту игру играть. Но потом показалось, что если сыграть всерьез, это может быть интересно в творческом плане. Ведь буквальное повторение невозможно, даже функционально это не получается.
Варианты решения плана главного дома и ворот перед ним
Г.Р. Почему? Сегодняшняя жизнь не вписывается в усадьбу XIX века? Заказчики не понимают, что они заказывают? Где возникают зазоры?
Е.П. Заказчики – прекрасно образованные, адекватные люди, жизнь в усадьбе – их желание и их идея. Но зазоров все равно много. Например: при составлении функциональной программы было заложено наличие определенного штата, необходимого для обслуживания даже не всего комплекса, а главного дома. У заказчиков это вызвало недоумение – зачем так много человек? Приходилось убеждать, что двух горничных на такой дом недостаточно. Убедить удалось, и в цокольной части возникли специальные помещения для персонала.
Общий план участка со строениями и парком
Г.Р. Для обслуживающего персонала в здании должны иметься квартиры?
Е.П. Не квартиры, а скорее комнаты отдыха. Работа предполагается только днем, ночью никто на шинели у хозяйских дверей не спит. Это уже отличие. Если проанализировать исторические усадебные дома, то очевидно, что они все рассчитаны на постоянное пребывание большого количества прислуги. Далее – наличие лифта. Все-таки, включая мансарду, в здании четыре этажа. В здании две кухни, рабочая и парадная, расположены одна над другой. По функциям они дублируются, но верхняя – только для хозяйки, если она решит что-то приготовить сама. Рядом с парадной кухней находится вспомогательная «разогревочная» кухня. К нижней кухне (в цокольном этаже) примыкают кладовые, погреба и т.д. Кухни соединены подъемником. В цокольном этаже еще находятся бильярдная и тренажерный зал, каминный зал, а также сауна, турецкая баня, санузел и гардеробная, с бассейном они соединены особой лестницей. Кстати, бассейн и гидромассажная ванна – функциональные новации, никогда не присутствовавшие в усадебных домах. Это также задало новый акцент. И еще домашний кинотеатр на первом этаже. Уже ни для кого не новость, что попытки совместить домашний кинотеатр и гостиную не проходят, так как акустические вопросы тяжело решать в сложном многосветном пространстве. Поэтому возникло решение выделить его в отдельное помещение, но входящее в круг парадных помещений первого этажа. Еще неожиданностью для заказчика стало предложение устроить не только столовую, но и комнату для завтраков. Это было встречено с удивлением, но с согласием. Получилось камерное помещение, с выходом на террасу, освещаемое утренним солнцем, в нем есть своя лирика, в отличие от более статичной столовой. По соотношению пространств это, конечно, уже не та усадьба, что были раньше. Здесь размещено больше функций, помещения скомпонованы более экономно. Скажем, кухня раньше была бы вынесена в отдельный флигель, как и домашний театр.
Парковый фасад главного дома
Г.Р. Бассейн, сауна, домашний кинотеатр, гидромассажные ванны и т.д. – что тогда остается от специфически усадебного образа жизни?
Е.П. На мой взгляд, основной смысл, дух усадьбы заключался в общении. Усадьбы славились библиотеками, театрами, картинными галереями. Здесь, как я понимаю, этой главной, интеллектуальной составляющей усадьбы, скорее всего, не будет. Большую часть времени дом не будет выполнять этой «общественной» функции. В современной усадьбе развитая социальная составляющая отсутствует, именно этот факт не позволяет говорить о продолжении традиций русской усадебной культуры.
Г.Р. А охота?
Е.П. Функция охоты теоретически присутствует, это интересует хозяина. В парке выстроен «Охотничий дом» с помещением для хранения оружия и амуниции. Но, по понятным соображениям, реально стрелять из ружей здесь нельзя. То есть у «Охотничьего дома» функция жанрового павильона, где можно только вообразить себя охотником.
Парадный фасад главного дома и службы с воротными башнями
Г.Р. То есть там все переодеваются, собирают оружие, садятся на вертолет и летят на охоту?
Е.П. К сожалению, на вертолете тоже не получается. Над этой территорией запрещены всякие полеты.
Г.Р. Что же остается?
Е.П. Из специфически усадебных функций остается одна, но важная – садоводство. Есть маленькая оранжерея, хозяйка увлечена этим. Но скорее даже это европейская традиция, в России этим, пожалуй, не занимались всерьез.
Боковой, восточный фасад – с комнатой для завтраков в первом этаже
Г.Р. Резюмируем. Вы придумали заказчикам сценарий жизни, в нем усадебная тема участвует слабо. Это вполне современная жизнь…
Е.П. …в определенной стилистике. Да, скорее всего, так. Это был интересный эксперимент. Есть закон жанра, законы построения композиции и рисования планов. Композиционный закон построения дома вольно или невольно приводит к определенным функциональным решениям – несмотря ни на что, первый этаж дома получился общественным. Огромные пространства, гостиная, холлы – вплоть до бассейна и гидромассажных ванн. Законы жанра оказались объективно работающими. Получается, что есть какие-то силовые поля, которые не надо нарушать, а лучше им следовать.
Г.Р. Давайте представим, что усадебная жизнь в России не прерывалась, а спокойно развивалась. Получили бы мы вот этот результат сегодня? Типологически возник бы такой дом?
Е.П. По моему убеждению, типологически это был бы точно такой дом, с таким же раскладом помещений, плюс-минус то-се, в зависимости от достатка. То есть функции изменились минимально. Мне довелось побывать на нескольких современных частных виллах в Италии, сделанных с размахом. Набор помещений в них практически такой же.
Фасад одной из воротных башен
Г.Р. Что же, с жанром все более или менее понятно. Обратимся к образу, в который вы этот жанр облекли. Какая задача тут ставилась? В этой сфере ведь существует несколько подходов – возвращение к «правильному» классическому языку, так сказать, попытки высказать современное содержание на классической латыни, или выдумывание некой новой версии классики, или какая-нибудь огрубленная, провинциальная латынь и т.д. Какая идея была у вас?
Е.П. Я рассматривал это как провинциальную классическую архитектуру. Это не архитектура Петербурга. Я не хотел вырываться из исторического контекста, пускай разорванного, но который был в Подмосковье сто лет назад. Хотелось сохранить провинциальность, камерность. Главный фасад достаточно сдержанный. Я начинал движение от Италии XVI--XVIII веков, от классических образцов, пользуясь вашей метафорой – если уж на латыни, так на правильной латыни. Не получилось, западное седло на нашу подмосковную специфику в очередной раз не село.
Г.Р. А чего хотелось добиться?
Е.П. Помните, у Бурова есть реплика в его записках: «Ничего не может быть лучше дома на газоне». По сути, ничего большего я не хотел. Сверхзадачи – открыть этим домом новую страницу в загородной архитектуре – перед собой не ставил. Это реплика на заданную тему с осознанием, пониманием того, как это делалось в свое время и как это может быть сделано сегодня. Несмотря на просьбы заказчика о буквальном стилистическом повторении, здесь есть некая отстраненность, стремление использовать классицистические детали по минимуму. Если, скажем, взять парковый фасад, в нем присутствуют огромные пролеты террас – сто лет назад архитектор бы поставил там колонны. Но сегодня, если человек вырывается на природу, он хочет максимально ее вобрать в себя, чтобы преград было как можно меньше.
Планы этажей главного дома
Г.Р. Был ли какой-нибудь определенный образец?
Е.П. Образцов не было, не было необходимости в дополнительном вдохновении. Жанр более-менее понятен. Я как бы сел писать традиционный роман XIX века, но сегодня. Был выбран нетипичный для Подмосковья облицовочный кирпич как наиболее практичный материал. Правда, потом на главном доме от него отказались, там штукатурка. Далее возникла тема отдельно стоящей стены, вокруг этой темы была попытка прокрутить всю архитектуру. В главном доме это вытянутые стены-преграды, которые вы трижды пересекаете; на службах – стены-ширмы, в них врезаны башни. Вся эта программа – своего рода ширма, аквариум, в котором можно отстраниться от современности.
Г.Р. Все же ширма предполагает некоторую прозрачность, а у вас скорее бастионы сопротивления – стены с башнями, стена дома, тамбур, холл, а потом уже жилое пространство.
Е.П. Это скорее намек, знак, как раз та индивидуальная стилистика. В главном доме эта ширма выявлена меньше всего, но присутствует – стена главного фасада лаконичная, проемы сведены до минимума. В «Охотничьем доме», естественно, она более театрализованная. Это как бы руина, остаток старого здания, подвергнувшегося поздней перестройке. От руины еще «осталась» круглая башня-капитель и длинная полуразрушенная стена.
Планы «Охотничьего домика»
Г.Р. Классика – язык канонический, по нему есть учебники, трактаты, многие люди относятся к нему как к нормативному. С другой стороны, исторически известно, что любые нормы трактатов мало соответствуют реальному течению событий. От норм отклоняться можно, было бы зачем. Так вот. С нормативной точки зрения у вас много что сказано неправильно. Цокольный этаж практически не выражен, хотя в нем огромное количество помещений. Отсюда не работает трехчастное деление фасада, низ и верх практически равны. Появляются эркеры, не представимые на классическом доме – это скорее из языка модерна. У вас неклассическая тектоническая структура – поэтажная с сеткой равнонапряженных оконных проемов. Тектоника строится скорее на образе решетки, чем на основе отношений несущего-несомого в логике ордера. Колонны слишком вытянуты, устой располагается по центру симметрии, что запрещено любым учебником классической архитектуры. Арка в центральном портике не обоснована никакими классическими образцами и совсем не понятно зачем режет окно – в результате центральный проем оказывается самым маленьким. Поскольку у вас первый и второй этажи равны по высоте, то из круглых окон второго света на парковом фасаде получились овальные окна, что совсем странно. И так далее. Я подчеркиваю – если анализировать по Витрувию любую рядовую русскую усадьбу, тоже найдешь массу странных вещей, и эти странности никак не отменяют ее ценности. Но всегда хочется понять, насколько сознательны изменения ордерного языка. У вас они сознательны?
Е.П. Я не пытался играть роль крепостного архитектора, но если говорить о неправильностях, то с какой точки зрения? Язык классики менялся, у Палладио много свободы. Для меня классицизм связан и с асимметрией. Эта асимметрия может быть выражена ярче, как в произведениях Крие или Грейвза, а может быть сделана достаточно сдержанно. Делая грамматические ошибки с точки зрения «правильной латыни», мне казалось, что я расставляю некие знаки современности. В этой арке, которая откровенно срезает окно, есть ощущение ширмы, фасад как бы расслаивается по планам. Мне это показалось важнее ошибки в архитектуре. На одном из первых съездов Союза архитекторов кто-то из великих сказал: «Архитектура не должна быть, как утренняя газета», ошибки рождают интерес. Вертикальные оси, то, что вы называете «решеткой», как мне кажется, придали строгости главному фасаду. В моем понимании классицистический язык столь же изменчив, сколь и гибок, что позволяет говорить на современном языке и допускать «ошибки», иначе получаются длинные фразы, а их сегодня не читают.
Фасады «Охотничьего домика» в парке
Г.Р. Традиционная идея ордера состоит в тектонической гармонизации полученной композиции, отношения колонн и фриза являются некой метафорой того, что происходит в стене. У вас получается, что композиция портика и композиция стены имеют разную тектонику. Ваш портик согласован с тем, что происходит дальше в здании, или это еще одна ширма?
Е.П. Это эмоциональная ширма. Но знак подмосковной усадьбы – непременно портик, хотя бы четырехколонный. И пусть тогда он летит свободно, пусть вытягивается, пусть живет своей жизнью. Как призраки Борисова-Мусатова. Это не более чем некий флер той ушедшей жизни, отчасти нематериальный. По сути весь этот дом и эта усадьба являются таким «призраком». Сама эта жизнь, даже с чисто материальной точки зрения, несколько нереальна. Отчасти мне хотелось выразить именно это. И отсюда, наверное, те «неправильности», о которых вы говорите. Но может ли быть призрак «неправильным»? Трактат ведь предполагает, что есть некая массовая практика, которой он учит. А у нас ее нет, есть уникальное явление. До известной степени оно – само себе закон. Современная классика
Е.П. Это эмоциональная ширма. Но знак подмосковной усадьбы – непременно портик, хотя бы четырехколонный. И пусть тогда он летит свободно, пусть вытягивается, пусть живет своей жизнью. Как призраки Борисова-Мусатова. Это не более чем некий флер той ушедшей жизни, отчасти нематериальный. По сути весь этот дом и эта усадьба являются таким «призраком». Сама эта жизнь, даже с чисто материальной точки зрения, несколько нереальна. Отчасти мне хотелось выразить именно это. И отсюда, наверное, те «неправильности», о которых вы говорите. Но может ли быть призрак «неправильным»? Трактат ведь предполагает, что есть некая массовая практика, которой он учит. А у нас ее нет, есть уникальное явление. До известной степени оно – само себе закон.
